– Здорово ночевали, станичники! – уверенно поздоровался Соколов.

Мужики внимательно осмотрели полувоенную форму и каменное лицо нежданного гостя.

– Из наших, из казаков, что ли? – взгляды аборигенов смягчились.

– Точно. Из верховых я. Теперь решил сюда перебраться, домик купить…

– Да этого добра тут хватает, – седобородый старик в казачьей фуражке с красным околышем и видавших виды штанах с лампасами обвел рукой пространство вокруг. – Выбирай, что нравится. Их хозяева давно в город укатили. Хотя сразу предупреждаю: цены не сложат!

– Это верно, – усмехнулся средних лет мужчина, сидящий рядом.

– Хотя после этой истории, – он показал пальцем на забор Креста. – Покупать стали меньше, строительство совсем забросили…

– А что за история? – заинтересовался незнакомец.

– А-а-а-а! – с досадой махнул рукой старый казак. – Вот здесь поселился хороший человек, богобоязненный, его Крестом называли. Дорогу проложил, газ провел, церковь отстроил… И его друзья сюда потянулись, стали хорошие дома строить, магазин открыли, поле осушили, а то каждую весну тут все заливало… В общем, и жизнь оживилась, и цены на дома выросли…

– И что?! – нетерпеливо перебил Соколов.

– А то! Все шло хорошо, только вдруг ночью у Креста началась стрельба, стали рваться гранаты, начались пожары… Настоящая война!

– А кто с кем воевал? – живо удивился пришелец.

– А кто его знает! Потом столько всех понаехало – и милиция, и полиция, и эти, из газет… По домам ходили, все расспрашивали – кто что видел… А кто что видел? Все спали уже! А потом выстрелы услышали да пожары смотрели… Убили, в общем, благодетеля нашего, Креста. И друзей его много поубивали… И сразу строить перестали, так и бросили на середине… И вообще слава дурная про Екатериновку пошла: никто сюда не едет, магазин закрыли…

– Ну, самогонки-то купить можно? – Соколов достал одну из нескольких сохранившихся у него пятисотенных бумажек. – Хлеб, сало, соленья не перевелись?

Его собеседники оживились.

– Нет, натуральный продукт у нас завсегда есть! Давай, Сергеич, открывай погреб!

Через полчаса беседа плавно перетекла в неказистую хату старого казака, а сдобренная семидесятиградусным самогоном с салом, черным хлебом, и квашенными в бочке помидорами и огурцами, приобрела не только плавность и округлость оборотов речи, но и совершенно другую степень доверительности.

– Так и не узнали, кто это все учинил! – задумчиво сказал худощавый мужчина в растянутом трико и наброшенной сверху фуфайке. – А болтали всякое… Крест, вроде, из этих был, из арестантов. Ну, вроде, менты его с корешами и покноцали…

– Не может быть?! – изумился новый друг. – Такое только в кино бывает!

– Может, и в кино, – назидательно сказал хозяин дома. – Только участковый у нас здесь, в Екатериновке, живет. А сын его в Тиходонске, в Управлении работает, как раз этим делом занимался… Давайте выпьем за правду и справедливость!

Выпить пришлось по отдельности: стаканчик за правду, а другой – за справедливость. Почему-то посчитали, что правда и справедливость в одном флаконе не встречается…

– Ну, так и что? – без особого любопытства спросил Соколов.

– А то, Костя, что он и рассказал: самого начальника уголовного розыска в этом деле подозревали – Коренева! Его, вроде, вывезли к Кресту с мешком на голове, в подвал посадили и сжечь хотели, а он своих вызвал, вот они всем лютый ахерон и устроили! Только…

Старый казак набулькал всем самогона в очередной раз.

– Только не менты это были! Менты бы такую бойню учинять не стали! Ее даже назвали – «крестобойня»!

– А кто же, если не менты? – вяло спросил Соколов.

– Никто не знает! Коренев – не простой мент: хитромудрый – любого вокруг пальца обведет! Его не только бандюки, даже менты боятся, не зря Лисом кличут… Говорят, у него своя банда была. Только этого ни хрена не доказали, так он до сих пор и работает, как ни в чем не бывало!

Разговор получился душевный и затянулся до темноты. Расходились поздно, автобусы уже не ходили, и Сергеич оставил гостя у себя ночевать. Утром Соколов опохмеляться не стал: облился холодной водой, сделал несколько силовых упражнений и попрощался.

– Знаешь, Сергеич, твой самогон гораздо приятней пентотала натрия [7] ! – сказал он на прощание. – А действует так же эффективно!

– Это еще что такое? – удивился казак.

– Водка такая!

Сергеич рассмеялся.

– Так тут и думать нечего! Натуральный продукт завсегда лучше! Вот у тебя, Иваныч, сейчас голова болит?

– Нет, конечно! С чего ей болеть?

– А от твоего натрия бы, небось, раскалывалась! Натрий вообще яд!

– Это точно! – засмеялся Константин Иванович.

Вернувшись в Тиходонск, Соколов отправился на Богатяновку, за старый заброшенный крупозавод в роще, на косогоре, спускающемся к Дону. Нужное место он нашел почти сразу и, подкопав палкой сыроватую землю, вынул два кирпича из фундамента. Сунув руку в открывшуюся черноту, вытащил сверток из клеенки, замотанной алюминиевой проволокой.

Внутри, густо покрытый солидолом, находились пистолет Макарова, два магазина и две коробки с патронами. Это был один из его тайников, заложенный по всем правилам консервации оружия на территории будущей диверсионно-партизанской войны.

Теперь можно было переходить к конкретным действиям.

Серия

Оперативники в душе философы, хотя никогда в этом не признаются. И хорошо знают: два совпадения – уже не совпадение, а закономерность. Лис как в воду глядел: это оказалась серия. Вторую машину нашли на Левом берегу Дона, на уютной уединённой лужайке, на самом берегу – там был сухой песок и открывался красивый вид на бегущие мимо волны, а вокруг деревья и кусты, скрывающие от посторонних глаз. Тут можно и деньги делить, и валюту продавать, и оружие – место уединенное, пустынное, никто незаметно не подберется…

«Гелендваген» занимал почти всю лужайку – большой и массивный, как танк, с тонированными стеклами и кузовом толстым, словно броня. Водитель – гражданин Анатолий Иванович Шнуров сидел на своём месте, откинувшись на сиденье и положив руки на руль, казалось, что у него все в порядке и он мчит неизвестно куда, по своим делам. Но впечатление было обманчивым: мчать он никуда не мог и все дела у него закончились. Потому что на свитере Армани из тонкой бежевой шерсти были пробиты две маленькие дырочки размерами восемь на полтора миллиметра, будто моль проела, только запеклось в них что-то красное – после моли ничего подобного не остается.

Никаких значимых следов убийца, как и в прошлый раз, не оставил. Так же забрал бумажник и зачем-то ключи от машины, которые, впрочем, скоро выбросил: собака нашла их метрах в ста от места убийства.

Отпечатков пальцев в машине тоже было много, но ни один из них по-прежнему не был зарегистрирован в картотеке. Больше того, не было пальцев, которые совпали бы с пальцами из «мерседеса» Тамаза. Собака след взяла не так бойко, как в прошлый раз, и у дороги опять потеряла. На песке должны были остаться хорошие следы: они и остались, но уж больно неопределённой формы. Уж на что эксперт был опытный – двадцать лет выслуги, и то не смог сделать ни одного качественного отпечатка: и специальной аэрозолью укрепил песок, сыпучесть ликвидировал, и гипсом работал, и пастой «К», которая даёт более точные слепки, но получились только овальные цепочки вдавленных в песок следов, идентифицировать которые, конечно же, было нельзя.

– Что-то вы какой-то настороженный, Юрий Петрович, – сказал Лис и вовремя поймал себя за язык – хотел сказать: «Как Альма, когда что-то чувствует, а след взять не может!»

– Похоже, он на легкие туфли бахилы надел, – сказал майор, щелкая фотоаппаратом под разными ракурсами. – Размер, примерно, сорок первый, значит, рост 170–175… Только походка какая-то странноватая…

– Чем? – спросил Лис.

Криминалист только пожал плечами.